АРТ-салон. Художественный салон Клуба ЛИИМ


Главная	АРТ-имена	Поиск в АРТ-салоне	Арт-сайты

Александр Дейнека
Детство и юность. Годы учения
(часть 1)

Глава первая. Харьковское художественное училище. Полиграфический факультет Вхутемаса. Гравюры под Фаворского. На пороге творческой зрелости

1>> 2>> 3

Александр Александрович Дейнека родился 21 мая 1899 года в Курске. Проследить родословную художника на значительном расстоянии не представляется возможным ввиду отсутствия достаточно точных сведений, проливающих свет на биографию его дальних предков. Есть основания думать, что ни дед, ни прадед Дейнеки не принадлежали к зажиточному сословию. По-видимому, они происходили из среды малороссийских крестьян, а судя по фамилии, в переводе с украинского значащей бедняк, были в родстве с неимущей деревенской беднотой. Отец художника Александр Филаретович работал слесарем в железнодорожном депо и, по воспоминаниям детей, бывал дома с семьей лишь по воскресным дням да престольным праздникам. Он слыл человеком упорного, крутого нрава, во всем любившим ясность и определенность, мечтавшим видеть своих детей при настоящем деле. Людей свободной профессии он откровенно недолюбливал и потому на увлечение сына рисованием смотрел с неодобрением, как на детскую прихоть, не способную иметь серьезного продолжения во взрослой, трудовой жизни.

Никаких художественных традиций в семье не существовало, и лишь случайно оказавшиеся в бабушкином сундуке отдельные номера журнала «Нива», иллюстрированные репродукциями с картин известных живописцев, впервые познакомили любознательного мальчика с изображением, нарисованным художником.

Однако гораздо больший восторг у него вызвали хранившиеся в том же сундуке веселые, смешные рисунки, бывшие не чем иным, как лубочными картинками, воспроизводившими сцены из народной жизни. Под их впечатлением он занялся «сюжетным» рисованием. В альбоме, тайком от родителей купленном и подаренном внуку бабушкой, появились вереницы марширующих солдат, кавалькады охотников, фигуры дам в кринолинах, прогуливающихся под зонтиком, бродячих шарманщиков и птицеловов с клетками. Но с особым удовольствием юный художник рисовал движущиеся предметы — скачущих лошадей, летящих птиц, бегущих собак, прыгающих зверей. К сожалению, незадолго до смерти Дейнека уничтожил папку со своими детскими рисунками, тем самым избавив будущих биографов от искушения с них начинать творческую биографию мастера. Но и те несколько листков, что случайно сохранились, позволяют ощутить рано проявившуюся в нем склонность к изображению движения. Природа наделила художника здоровьем и большой физической силой, задатками волевого, решительного характера. Жажда практического действия, активного самоутверждения были органической чертой дейнековской натуры, с детства предопределявшей его жизненные привязанности, стиль поведения. Не считая пристрастия к рисованию, он ничем не отличался от сверстников, бедовых мальчишек с рабочей окраины, любивших подраться, выказать удаль в самых рискованных забавах. Вместе с друзьями он совершал набеги на барские сады, по тонкому, еще не окрепшему льду устраивал гонки на коньках, мог в половодье промчаться по самой стремнине. «Однажды,— вспоминал художник,— лодку перевернуло, надо было в одежде выплывать, но азарт и желание пробовать не покидали. Что-то задорное оставалось. Я удивлялся всегда одному, что неприятность и несчастье нас не останавливают от азарта жизни, от оптимизма…».

Уже в детском возрасте Дейнека испытывал неодолимую потребность в узнавании нового, проявлял пытливый интерес к окружающей действительности. Его мало увлекали книжные рассказы и вообще словесные описания, на все ему хотелось взглянуть собственными глазами. Он жадно впитывал не только зрительные ощущения, но и запоминал разнообразные голоса, звуки, запахи. Впечатления от виденного будили фантазию, наводили на раздумья, заставляли анализировать, делать сравнения. Юношей Дейнека вместе с семьей переехал в дом, стоявший на горе, с которой открывался необъятный простор, возбуждавший в мальчике острое желание увидеть, что там, за далеким горизонтом, в неведомых краях. И он много бродил по окрестным деревням, смотрел, как живут люди в других местах, часто испытывая разочарование — чужая сторона, казавшаяся издалека такой интересной, вблизи оказывалась похожей на ту грубую реальность, которая окружала его в городе. С возрастом он понял, что близкие по значению глаголы смотреть и видеть не тождественны друг другу, и если первый не определяет качественной природы человеческого зрения, то второй подразумевает внутреннее видение, проникающее в суть явлений. Не меньшую разницу Дейнека обнаружит между отвлеченным знанием предмета и его живым, наглядным восприятием. Данное различие он проиллюстрирует следующим примером: «В прогулке со своим учителем я указал на спектр в закате, и он искренне сознался, что впервые ясно увидел в небе желтый, оранжевый, зеленый. С понятием о спектре меня, мальчишку, познакомил этот простой учитель. Он знал, но не видел. Видят, когда покажут. Вот почему обычно видят русский пейзаж по Левитану, баб по Архипову, деревню все еще по передвижникам и декабристов по Кардовскому. Видят возрастно, профессионально. Видят классово».

Если о времени, проведенном за школьной партой, Дейнека ровным счетом ничего не сообщает в своей автобиографии, то о годах учебы в городском реальном училище он будет вспоминать в связи с захватившим его увлечением техникой. В этот период им владеет мечта стать инженером, конструктором машин. Из всех дисциплин, преподававшихся в училище, ему больше других нравилась математика, выражавшая свои понятия точным, целесообразным языком формул, безупречно четких геометрических построений. Позднее эта любовь к несостоявшейся профессии найдет своеобразный выход в тематическом репертуаре его искусства, скажется в ясной, конструктивной логике созданной им художественной формы. Одним из первых в современном искусстве Дейнека разгадает социальную загадку техники, поймет, а затем ярко выразит новое, освободительное назначение машины в мире социализма.

Важное, если не главное место в отроческой жизни будущего художника занимала природная среда. Пристально всматриваясь в окружающую природу, Дейнека открывает в ней бесконечное многообразие форм, бесчисленное количество метрических отношений, комбинаций ритма, цветовых и тональных градаций. Его острый взор цепко подмечает особенности каждого цветка или дерева, зависимость их строения от условий произрастания. Видимо, к этому времени относятся акварельные рисунки с изображением листьев различной конфигурации, но чаще взятых в укрупненном масштабе. По контрасту с природой человеческая жизнь представлялась ему не столь разумно устроенной и гармоничной.

Детское и юношеское сознание Дейнеки было застраховано от религиозных предрассудков. Он вырос в семье, члены которой, и прежде всего сам глава семейства, мало уповали на милость бога и нисколько не заботились о воспитании детей в набожном духе. Огромные толпы верующих во время знаменитых курских крестных ходов пробуждали у мальчика смутную неприязнь. Ему казалось, что люди, устало бредущие за разукрашенными цветами и лентами многопудовыми церковными фонарями, движутся не по своей воле, а гонимы конными стражниками, сопровождающими процессию. Запомнились Дейнеке первомайские маевки за городом. На рабочих, певших запрещенные песни, налетали верховые, поднималась пыль, страшная суматоха. Но зато сколько радости испытывал мальчик при виде шумных красочных ярмарок, многоликой, пестро разодетой массы народа, до отказа заполнявшего рыночную площадь. Нравились ему статные красавцы цыгане в ярких цветных рубахах, весело торгующие разномастными, неведомо где раздобытыми лошадьми. Сохранившиеся в его цепкой зрительной памяти впечатления позже лягут в основу детской книжки в картинках «Про лошадей», в которой художник с великолепным знанием дела изобразит наиболее распространенные породы лошадей, покажет их назначение в строительстве и обороне молодой Советской республики. Впечатления детства и юности вообще сыграют особую роль в творческой работе художника, будут часто вплетаться в пластическую ткань его образных решений, а затем специфической интонацией отзовутся в содержании и форме его зрелых произведений.

Дейнека рос и воспитывался в рабочей среде, с малых лет усваивая ее нравы, привычки, вкусы. Его окружал полный ежедневных забот и тягот суровый быт мастерового люда, который иногда скрашивался весельем, шуткой, душевной песней. Возможно, в эти редкие моменты искренней человеческой радости художник впервые ощутил истинно демократический дух народной эстетики. Встречая настоящую любовь к искусству у людей разных сословий и званий, он приходил к выводу, что способность воспринимать и творить красоту не есть привилегия какой-то одной социальной группы, что чувство цвета, ритма, гармонии свойственно каждому нормальному человеку, изначально заложено в человеческой природе.

Если среди прочих особенностей дейнековского искусства мы отмечаем присущую ему мужественную простоту, динамическую напряженность, определенность пластических формулировок, то в этом сказывались и личные свойства натуры художника, его сильный, волевой характер, страстный темперамент. И развлечения ему нравились не самого благочинного толка, требовавшие смелости, риска, энергичного преодоления препятствий: «Меня улица заставляла драться, это был ее закон. Старше я дрался на кулачках, и, приезжая из Харькова, ходил на замерзшую реку, и, идя, думал, что это грубо и дико, а приходил, сбрасывал шинель и с азартом лез в гущу; и я бил, и меня тузили, и было замечательно».

Незабываемое впечатление в детской памяти Дейнеки оставила поездка с отцом на настоящем паровозе, его воображение было надолго захвачено сложным и по-своему прекрасным миром техники. Позднее, учась в Курском железнодорожном училище, он любил слесарить, из школьных предметов предпочитал геометрию, ясную логику математических построений.

Одновременно с занятиями в училище Дейнека посещает небольшую художественную студию, организованную местными курскими художниками В. В. Голиковым, М. Н. Якименко-Забуга и А. А. Полетико. Именно от последнего нам удалось узнать, что обучение в студии было несистематическим и строилось по принципу свободного копирования классных постановок, без каких-либо определенных требований, предъявляемых к рисунку и композиции. Однако атмосфера в студии была живая и демократичная. Она во многом способствовала тому, что любовь к искусству вспыхнула в Дейнеке с необычайной силой и в скором времени вытеснила все другие интересы.

Окончательно уверовав в свое призвание художника, Дейнека по настоянию своих первых курских учителей поступает в 1915 году в Харьковское художественное училище. В училище он был принят профессором М. Р. Пестриковым. Прочитав рекомендательное письмо и выслушав объяснения рекомендуемой особы, этот непреклонный приверженец старой академической школы строго заметил, что в искусстве нельзя начинать жизнь с протекции. Именно ему Дейнека впоследствии выскажет слова глубокой благодарности за последовательную академическую муштру над рисунком. На занятиях у Пестрикова учащиеся много рисовали с античных масок и гипсов, изучали анатомию и делали учебные наброски с натурщиков. Несколько дейнековских рисунков, сохранившихся от этой поры, свидетельствуют о стремлении педагога научить своих подопечных методике верного, осмысленного изображения, привить ясное представление о соотношении в композиции главного и второстепенного.

Однако единых требований и четкой программы обучения в училище не существовало, учебный процесс строился стихийно. Студенты без разбора увлекались всеми известными им художественными направлениями — от импрессионизма до символизма. В живописных классах практиковалось пастозное, широкое письмо, которое не нравилось Дейнеке своей рыхлой неряшливой фактурой, а еще больше из-за дороговизны красок. Однажды он купил великолепный набор красок известной фирмы Досекина, заплатив за него огромную для своего тогдашнего бюджета сумму. Пользоваться ими решил экономно, поэтому, работая в натурном классе, старался наносить краски тонким слоем, без фактурных излишеств. Но эти его ухищрения не остались без внимания проводившего занятия профессора А. М. Любимова. Увидев начатый Дейнекой этюд с натурщика, он укоризненно заметил, что так жидко писать натуру нельзя, затем, взяв у автора палитру и щедро выдавив на нее драгоценные краски, принялся густыми, размашистыми мазками прописывать фигуру, окружая ее не менее пастозным красочным фоном. Закончив этюд в предложенной манере, Дейнека обнаружил, что израсходовал все основные краски досекинского набора. Опять пришлось экономить целый месяц, прежде чем снова встать к мольберту. Рассказывая об этом случае в шутливом тоне, художник, естественно, далек от мысли объяснять свое неприятие вышеописанной живописной системы материальными соображениями. Скорее, он иронизирует над принципом механического навязывания студенту готовых формальных приемов и рецептов. Кстати, впоследствии тем же самым, но уже по отношению к зрелому Дейнеке занимались некоторые критики. Как бы отвечая им, художник напишет в своей автобиографии: «Темперамент заключается не в размашистом мазке, а в более глубоких проявлениях. Микеланджело писал очень гладко и не пастозно, но это был великий темперамент. Это понятно, но многим невыгодно с этим согласиться. Многие не выносят возражений, хотя бы и правильных. Я согласен себя перестраивать во имя больших задач, но я понимаю, что переделать себя в кого-то я не могу. Я о разных вещах могу говорить, но голос будет мой, а не соседа».

Видимо, в один из приездов домой на каникулы Дейнекой написан мужской портрет «Инженер» (около 1916), до недавнего времени хранившийся у родственников портретируемого. В композиционном отношении работа напоминает ученическую штудию, исполненную традиционными академическими средствами, несколько суховатую по цвету, но в целом достаточно грамотную, не лишенную натурной достоверности. Портрет свидетельствует о неплохой технической выучке автора, хотя, возможно, в нем еще трудно отыскать приметы будущего дейнековского стиля.

Весть о свержении царизма застала Дейнеку в Харькове. Февраль 1917 года заканчивался в уличных митингах, демонстрациях, забастовках, в городе царила праздничная, радостно-напряженная атмосфера, целиком захватившая воспитанников Харьковского художественного училища. Занятия в училище вскоре были прекращены, а его студенты распущены по домам на досрочные каникулы. С этого момента в жизни Дейнеки наступает необыкновенный период, оказавший решительное воздействие на формирование его политических убеждений, заставивший по-новому взглянуть на задачи искусства в современной исторической обстановке. Знакомство с программой большевистской партии, дружба с революционно настроенными солдатами приблизили его к верному пониманию сути происходящего. Сердцем восемнадцатилетний художник чувствовал, что надвигается нечто большое, увлекательное, сулящее невиданные перемены в судьбах страны и народа.

Великую Октябрьскую социалистическую революцию Дейнека встретил в родном Курске. Он сразу почувствовал, что наступило время исключительно благоприятное для творческой деятельности. С неодолимой силой его вновь потянуло к искусству. Однако материальное положение семьи вынуждало в первую очередь позаботиться о хлебе насущном. По ходатайству друзей он получает место учителя рисования в женской гимназии. Затем, после закрытия гимназии, ему удается устроиться на должность фотографа в местном уголовном розыске. Эта новая работа поразила его одной неожиданной особенностью: в затемненную комнату приводили каких-то людей, иногда даже внешне симпатичных, он их фотографировал в профиль и анфас, а затем узнавал, что снимал закоренелых преступников. С тех пор, когда ему говорили, что та или иная картина достоверна, как фотография, он вспоминал, что у этих фотографий нет души. Весной 1919 года Дейнека по мобилизации идет служить в Красную Армию. На первых порах он поступает в распоряжение Губвоенкомата, по заданию которого организует красочно оформленные агитмероприятия в городе и деревне. Вскоре его назначают руководителем секции изобразительных искусств Губернского отделения народного образования с поручением наладить выпуск плакатов по типу «Окон РОСТА». Однако предназначенные для массового тиражирования образцы поступали в курское отделение РОСТА нерегулярно, с большим опозданием. Делая рисунки к остросатирическим четверостишиям Маяковского, художник пытается импровизировать, искать стиль, созвучный стихам поэта. Для приобретения опыта в полиграфическом деле Дейнека неоднократно командируется в Москву, где знакомится с новейшими художественными направлениями. Под впечатлением столичных «измов» Дейнека пробует насаждать «на курских ухабах яркий кубизм». Но первое же большое панно, написанное им к первой годовщине Октября в кубистической манере, приносит ему одни неприятности. Во время установки сильный ветер подхватывает двадцатиметровое полотнище, и оно, падая, накрывает проходивший мимо красногвардейский патруль. После жаркого объяснения Дейнека сворачивает злополучное панно, и оно долгое время пылится в сарае. В разгар нэпа, посетив родной Курск, художник немало удивился, обнаружив, что его первой монументальной росписи все же нашлось практическое применение, да еще какое! Выкупив полотно вскладчину, курские лавочники приспособили его прочную материю под крыши для своих лавок. С высоты соседнего дома было весело смотреть, как на одной крыше звонкой киноварью светилась ромбовидная нога в огромном солдатском сапоге, а на другой задорно красовалась голова с синим носом в виде треугольника.

Со свойственным вниманием ко всему новому Дейнека и в дальнейшем, несомненно, присматривался к художникам «левых» направлений, и не только своим, но и зарубежным. Так, в одной нашей беседе он вспоминал, как после поездки в Париж Маяковский в разговоре с ним и Нисским хвалил Пикассо за смелость и выдумку в решении социальных тем. Соглашаясь с этой оценкой Пикассо, Дейнека пытался доказать, что его единомышленник Брак создал художественную форму, в эмоциональном отношении близкую по звучанию скрипке, тогда как конструкции Пикассо чаще звучат в громогласной тональности духовых инструментов. На это Маяковский заметил, что не сравнивал обоих художников и картины Брака видел мельком.

О том, что творчество Дейнеки рассматриваемой поры испытало влияние авангардных течений, говорят его театральные декорации и серия цветных рисунков с изображением сценических героев пьес, стоявших в репертуаре Курского драматического театра, в котором он оформлял спектакли. Большинство его рисунков датировано 1920 годом и при известной манерности исполнения, вызванной подражанием кубистической системе изображения, несет в себе здоровый элемент живого, человеческого содержания, не выпадающий из рамок театральной специфики. Среди запечатленных персонажей встречаются образы, обладающие типажной и психологической выразительностью, заимствованной из конкретного жизненного материала.

Одновременно с работой в театре Дейнека расписывал агитпоезда, оформлял революционные празднества, выпускал плакаты. Его умонастроения первых революционных лет отразились в своеобразном манифесте, опубликованном в курском журнале «Наш день» 19 августа 1919 года. В полных восторженного пафоса выражениях в нем говорилось: «Кого не захватят наши дни? Кто останется к ним равнодушным? Яркие порывы, титанические размахи пролетариата — солнце — красочно хочется набросать тысячью самоцветных каменьев и запечатлеть эту героическую борьбу пролетарских масс (...> Хочется солнечно говорить об искусстве-красоте, о той стороне нашей жизни, что плавает взором во сне линий и красок под гул созидательной работы, под лязг и свист машин. Детски чисто должен художник-коллектив говорить о себе красками, воплощать свои чувства в храмах современности. Наши мысли должны быть чисты, чисты и красивы. Ярки и радужны они должны быть, солнечны, как свобода». Со свойственным молодости максимализмом Дейнека воздает хвалу новому радостному искусству современности, свободному от мещанской пошлости и унылой бюрократической рутины.

Знаменательной представляется общая тональность статьи, содержащийся в ней призыв к мощному всенародному искусству современности, призванному отразить созидательный порыв пролетариата, красоту заводов, героику классовых битв. И хотя статья заканчивается словами благодарности творцам прошлого, давшим великие образцы красоты, судя по невольным обмолвкам в тексте, Дейнека пока еще принимает немногое из того, что осталось «на серой длинной дороге искусства». Свои сокровенные интересы он связывал с культурой, активно участвующей в процессе жизнетворчества и коренной переделке действительности, формирующей в человеке мощный рефлекс цели, энергичное, деятельное отношение к миру. Ему самому хотелось создавать вещи, нужные и полезные пролетариату, предназначенные не столько для любования, сколько для пробуждения социальной активности, зовущие к борьбе, радостному созиданию.

1>> 2>> 3

Введение.

Глава первая. Детство и юность. Годы учения.

Глава вторая. Двадцатые годы.

Глава третья. Тридцатые годы.

Глава четвёртая. Период Великой Отечественной войны.

Глава пятая. Послевоенный период.

Глава шестая. Литературно-художественное наследие А. А. Дейнеки.

Заключение.

По материалам: Сысоев В. П. Александр Дейнека. Монография. -М.: Изобразительное искусство, 1989. -328 с., ил.