АРТ-салон. Художественный салон Клуба ЛИИМ


Главная	АРТ-имена	Поиск в АРТ-салоне	Арт-сайты

Эль Греко
Творчество художника (продолжение 2)

Мечта о придворной карьере между тем не покидала художника. Ему удалось в 1579 году получить королевский заказ на картину официального характера Поклонение имени Христа (1579). Это небольшое полотно аллегорического содержания с изображением земли, небес и ада в виде поглощающей грешников огромной пасти чудовища; фигуры исторических персонажей, расположенные, как на авансцене, на узком островке земли, написаны в итальянской традиции; среди них на фоне сверкающих красок темным силуэтом выделяется маленькая угловатая фигура Филиппа II. Картина была благосклонно принята королем. Иная судьба ждала другое, гораздо более значительное произведение Эль Греко Мученичество святого Маврикия, заказанное королем в 1580 году. Сюжет о полководце фиванских войск Маврикии и его соратниках, отказавшихся выполнить приказ римского императора, который послал их на борьбу с христианами, и принявших мученическую смерть, был близок художнику темой жертвенной покорности. Ортега-и-Гассет назвал картину самым элегантным в испанской живописи «приглашением к смерти».

На огромном полотне — почти четыре с половиной метра высоты на три метра ширины — представлено множество фигур. Подобно произведениям средневековой живописи здесь запечатлены разновременные эпизоды из жизни святого. За группой переднего плана вдаль отодвинуты сцены обезглавливания соратника Маврикия и шествия обнаженных солдат его легиона на казнь (где присутствует сам святой), а в небесной сфере — изображение ангелов, играющих на музыкальных инструментах и несущих мученические венки.

Перегруженная фигурами и напряженная по линейному ряду композиция статична. Пространство сузилось и образовало как бы ряд параллельных плоских слоев, не связанных друг с другом законами перспективы. Каждый из эпизодов легенды запечатлен в одной из этих пространственных зон. Изображение развивается на грани реального и воображаемого. Идеальные бесстрастные образы, в первую очередь самого Маврикия и его соратников, соседствуют со втиснутыми среди них портретами современников. Пластическая моделировка фигур полководцев навеяна приемами классической живописи, но облик их фантастичен, прозрачные короткие туники плотно облегают мускулистые тела, которые вместе с тем кажутся лишенными материальной весомости, ноги босы, еле касаются земли, живые выразительные жесты сочетаются с условными, почти символическими. Если толпа бледных обнаженных мучеников призрачна, то с исключительной тщательностью написан весь передний план картины: обрубленный ствол деревца, цветы, покрывающие землю, и змея, которая обвивает камень и поддерживает дощечку с именем художника по-гречески. Плотная сочная манера письма сменилась более легкой, прозрачной. Все словно подчинилось законам иного мира, где серые подвижные тени скользят по вялым оцепенелым фигурам и где показ мученичества не сопровождается изображением жестоких страданий и льющейся потоком крови, а подобен бесплотному видению.

Картина, одна из самых декоративных в творчестве Эль Греко, исключительно эффектна. В ней господствует интенсивный синий тон, холодный серый и оттенки коричневого. Звучание ультрамарина пронизывает всю композицию, образуя не только большие красочные плоскости, но и повторяется в жемчужно-голубых облаках и напоенных светом одеяниях ангелов с серебристо-черными крыльями. В общую серо-синюю тональность вплетены чистые цвета — лимонно-желтые, огненно-красные, малиново-красные, изумрудно-зеленые. Краски контрастируют друг с другом, находятся в состоянии напряженного противоборства. В картине нет, однако, ни малейшей пестроты. Особенно красиво сине-голубое, серо-желтое небо, пронизанное лучами солнца и очень тревожное. Но дневной свет условен, его холодное сияние, подчеркивающее изменчивую игру красок, становится одним из главных средств преображения реальности, носителем внешне скрытой эмоции.

Художник не ожидал, что воплощенное в картине творческое самоутверждение, прозвучавшее почти вызывающе в косной атмосфере испанского придворного искусства, приведет к крушению его надежд. «Картиной остался очень недоволен его величество»,— писал современник, историк фра Хосе де Сигуэнса; предназначенное ей место в соборе Эскориала было отдано полотну посредственного итальянского живописца. Только шестьдесят лет спустя Веласкес при новой развеске нашел картине достойное место в соборе.

Честолюбивые мечты Эль Греко разлетелись в прах. Отныне до самой смерти он был связан с Толедо.

Расположенный на скалистом холме, омываемом рекой Тахо, Толедо, история которого теряется во тьме веков, сочетающий в своем неповторимом облике строгость очертаний старокастильской культуры с таинственным обаянием восточной традиции, наделен особой притягательной силой. В городе инквизиции и монастырей, высокомерных аристократов и фанатичных монахов еще в XVI веке жило немало евреев и крещеных мавров. Местные мастера сохраняли свои секреты красоты. Интеллектуальная элита толедского общества, как и Эль Греко, увлекалась неоплатонизмом; лучшие умы Толедо группировались в различных академиях, наподобие итальянских. Эль Греко, несомненно, входил в одну из этих академий. Возможно, предметом обсуждения были созданные им теоретические трактаты, посвященные живописи и архитектуре, но, увы, бесследно исчезнувшие. Собрания, несомненно, проходили и в доме Эль Греко — арендованном им в 1585 году дворце маркиза де Вильены, расположенном недалеко от Ла Худерии, бывшего еврейского гетто (дом Греко в Толедо, в котором расположен музей его произведений, представляет собой реставрацию типичного для Толедо XVI века богатого дома). Жилище Эль Греко несло отпечаток расточительной любви к красивым вещам, комфорту. Особую ценность представляла библиотека из греческих, итальянских, испанских книг, которую он собирал всю свою жизнь и к которой был страстно привязан. Художник был гостеприимным хозяином, но его дом был открыт избранному кругу друзей и близких людей.

Проблема Эль Греко и Толедо во многом уникальна. Это пример почти полного сохранения городской среды, в которой художник жил и работал. То, что его окружало в Толедо, можно в той или иной мере увидеть и сегодня.

Французский писатель Морис Баррес в своей книге Греко, или Тайна Толедо (1912), положившей начало жанру литературного эссе, посвященного толедскому мастеру, интересен прежде всего описаниями древнего города, в котором «можно бесконечно бродить в сетке древних улиц, чтобы попасть наконец на маленькие площади, где трава растет во все времена года, где два голоса создают событие». Как всякий попавший сюда и увлеченный Эль Греко иностранец, писатель ощущает его незримое присутствие: «Во времена Греко это был тот же город, что я вижу, та же река, что течет перед моими глазами… и эти камни продолжают говорить, то, что слышал Греко». Толедо увиден Барресом почти столетие тому назад. За долгие годы в условиях туристического ажиотажа здесь многое изменилось. И все же в Толедо нельзя не думать об Эль Греко.

Духовная атмосфера Толедо оказала на Эль Греко сильнейшее воздействие. Вместе с тем в этом городе с его вековыми напластованиями культур и верований великий художник, наделенный глубоким эстетическим чувством, получил захватывающие, невиданные доселе впечатления и творческие импульсы; он воспринял здесь мир диковинного и неизвестного ему искусства обостренно остро и эмоционально образно.

Творчество художника (начало).

Творчество художника (продолжение 1).

Творчество художника (продолжение 2).

Творчество художника (продолжение 3).

Творчество художника (продолжение 4).

Творчество художника (продолжение 5).

Творчество художника (продолжение 6).

Творчество художника (продолжение 7).

Творчество художника (продолжение 8).

Творчество художника (продолжение 9).

Творчество художника (окончание).

По материалам: Эль Греко. Ред. Е. Галкина. Текст Т. П. Каптерева. М.: Белый город, 2005. - 48 с., ил.